Воронежский доктор рассказал о своей работе в провинциальной африканской больнице

По его словам, в ЮАР бедные люди сначала идут к шаману, а только потом к врачу

Илья Алексеевич Головин — уроженец Воронежской области, кандидат медицинских наук, участник гуманитарных миссий в различных африканских странах и странах Азии. Окончил воронежскую медакадемию, но для того, чтобы работать за границей, ему приходилось постоянно подтверждать свою квалификацию, получать дипломы иностранных врачебных ассоциаций и лицензии, дающие право практиковать за пределами России.

— Мне всегда была интересна гуманитарная работа. Я подавал заявки на участие в таких программах. В 2002 году Красный Крест предложил мне трёхмесячную миссию в качестве анестезиолога в госпитале в Кении. На следующую миссию в составе парижского филиала «Врачей мира» в Кот-д`Ивуар я попал в 2003 году, потом были миссии от Красного Креста: в 2004 году в Кении и в 2009 году в Пакистане — именно там мне довелось своими глазами увидеть последствия поражения кассетными боеприпасами, применяемыми с помощью дронов. Поражения были страшные — проникающие ранения живота, грудной клетки, мягких тканей, полости черепа. В таких миссиях уровень нагрузки у персонала колоссальный: медики выполняют ежедневные плановые операции в больших количествах и каждую ночь дежурят. Не все могут выдержать такой темп и уезжают домой до окончания сроков миссии. Красный Крест старается собирать две врачебные бригады, чтобы дать врачам возможность спать хотя бы через день, но в случае массового поступления пациентов работают все. А случаи бывали разные. Например, однажды нашу бригаду, находящуюся на отдыхе, вызвали в госпиталь, куда привезли подростков с оторванными конечностями и ожогами — они нашли мяч, в котором было спрятано взрывное устройство.

— В ЮАР мы с женой работали по контракту от ООН по программе оказания помощи своим коллегам в сельских районах. Я — анестезиологом, жена — хирургом. Мы оказались в провинции Лимпопо, в городке Мокопане. Я работал в госпитале второго уровня, аналоге нашей центральной районной больницы. Но не только анестезиологом — на дежурствах приходилось работать с разными пациентами, поэтому пришлось сдавать множество экзаменов, чтобы иметь право оказывать срочную помощь. Потом был назначен завотделением реанимации. А в 2020 году я получил степень магистра медицины и членство в Коллегии семейных врачей ЮАР.

— Помню, как впервые при въезде в госпиталь я увидел мрачные лица охранников. «Доктор Головин, они счастливы видеть вас!» — сказал сопровождающий, но в это верилось с трудом. То, что в ЮАР крайне негативно относились к белым, мы поняли сразу. Несмотря на то что большинство пациентов были благодарны за помощь, находились те, кто провоцировал на резкий ответ или неугодную реплику, которая могла бы трактоваться как расизм. Поддашься на провокацию — и тебе может грозить до 15 лет лишения свободы, местные это знали и иногда злоупотребляли этим. Наша семья жила на территории госпиталя в домике на две квартиры специально для медицинского персонала. Территорию госпиталя в тёмное время суток покидать было опасно — велик риск стать жертвой грабежа и даже убийства. В нашем городке находились два торговых центра, где можно было купить одежду и продукты. За развлечениями ездили в столицу ЮАР Преторию.

Мы переехали в ЮАР, когда сыну было 10 лет. Он начал ходить в одну из лучших частных школ, но даже она уступала по уровню образования обычной российской. В 4-м классе он изучал материал, который в России давали во втором. Пожив с нами два года, он захотел вернуться домой, мы привезли его в Россию к бабушке и дедушке. Было тяжело, но мы каждый день общались по видеосвязи, виделись на каникулах — летали из ЮАР до Воронежа по 12,5 часа. Почему остались там? Большие возможности для профессионального роста, инфраструктура, возможность путешествовать, диковинная природа. Но основной причиной, конечно, являлся высочайший уровень подготовки врачей.

— Медицина в ЮАР соответствует самой высококлассной западной с тем лишь отличием, что она доступна бедным слоям населения. В западных же странах медицина стала бизнесом, в котором отношения врача и пациента переросли в товарно-денежные — из любого пришедшего в клинику человека стараются выжать максимум средств. В этой ситуации немного спасает медицинская страховка. Но страховка страховке рознь. При выписке из госпиталя даже обладателя страховки может ждать внушительный счёт, который страховка не покрывает и о котором больной не подозревал — по закону ему не обязаны озвучивать стоимость и необходимость процедур. Если человек не оплачивает счёт, дело передаётся в суд, позже приставы могут отобрать единственное жильё и выселить семью на улицу.

В Евросоюзе очереди на приём к врачам общей практики составляют 2 — 3 месяца. К примеру, в Великобритании граждане могут получить любую помощь бесплатно по системе медстрахования ( вроде нашей ОМС. — «Ё!»). Правда, ждать приёма специалиста можно месяцами. Не хочешь ждать — заплати за прием в частном медцентре, где тебя примет тот же доктор бесплатной клиники. В США современное медоборудование и врачи высокого уровня доступны прежде всего обеспеченным людям. Те, кто не может заплатить, не получают такой помощи, но своими болезнями, смертями и инвалидностями они не портят официальную статистику — в ней учитываются лишь те, кто был госпитализирован. Остальные — «за кадром».

В США пугающие неофициальные показатели материнской смертности среди малообеспеченных женщин: они рожают дома, поскольку не в состоянии оплатить роды в госпитале, и часто умирают от кровотечений и осложнений. Медицина на Западе прекрасно справляется с лечением малого количества платежеспособных пациентов и не справляется с массовым поступлением больных. Это, кстати, доказала пандемия ковида. Российская система здравоохранения более адаптирована для этих случаев.

— С больными СПИДом я впервые столкнулся при выполнении гуманитарных миссий в африканских странах. И не вспомню, сколько раз я резался и кололся при оказании неотложной помощи таким пациентам. После таких случаев необходимо в первые 3 часа с момента контакта принять достаточно токсичные препараты для профилактики заражения ВИЧ. Курс длится 28 дней. Однако и эти средства не дают 100%-й гарантии.

В ЮАР беднейшие слои чернокожего населения обращаются к шаманам, прежде чем приходят к доктору в клинику. В итоге к врачу люди попадают уже в очень запущенном состоянии. Ситуация осложняется тем, что среди пациентов госклиник людей с ВИЧ более 80%, это часто идёт в совокупности с туберкулёзом и представляет серьёзную угрозу здоровью и других больных, и медперсонала.

В итоге я решил стать семейным врачом, ведь средняя продолжительность жизни анестезиолога составляет чуть больше 40 лет. Постоянные колоссальные нагрузки и стрессы становятся причиной серьёзных заболеваний.

Помню одно дежурство: по скорой привезли мужчину с ножом в грудной клетке. Срочно везём его в операционную, хирург начинает шить сердце, а я повторяю про себя, как мантру: «Только бы снять его живым со стола». В случае если спасти пациента не удаётся, операционная опечатывается, вызывают полицию. А ты, мокрый, как мышь, с давлением за 200, понимаешь, что сделал все, но увы…

С 2021 года я работаю врачом общей практики на Ближнем Востоке, учу арабский.

Автор:

Елена ИВАНОВА

из архива героя публикации