Зачем в ВГУ изучают уходящую лексику и утраченные обряды?

Уникальным «ключом» к языковой информации, а также знанию об истории и народном сознании является этнография. О том, как сохраняются уходящие вместе с поколениями картина воронежских говоров и фрагменты внеязыковой культуры, а также почему «русский человек» привык считать всё чужое и заимствованное извне передовым и модным, мы поговорили с заведующей Музеем этнографии и народной культуры ВГУ, преподавателем филфака Еленой Грибоедовой .

– Какие задачи стоят перед исследователями филологического факультета, который является продолжателем традиции Воронежской школы фольклористики?

– На базе филологического факультета ВГУ функционирует Центр изучения региональной культуры и этнографии, который включает в себя Научно-исследовательскую лабораторию народной культуры и этнографии и Музей народной культуры и этнографии. У нас развивается как литературоведческое направление, в рамках которого мы изучаем творчество писателей, связанных с воронежской землёй, так и фольклористика, задачей которой является поиск, сбор, архивирование, анализ фольклорного и этнографического материала, а также издание фольклорных текстов.

– Как осуществляется сбор уходящей лексики и знаний об утраченных обрядах и предметах обихода?

– С начала 60-х  годов прошлого века наши студенты ежегодно проходят фольклорную практику под руководством наставников.

– В век высоких технологий студенты продолжают ездить на фольклорную практику?

– Ребята ежегодно выезжают в сёла Воронежской области для сбора фольклорных текстов, изучения архивов, общения с носителями уходящих знаний. У нас хранятся архивные материалы, записанные ещё Владиславом Свительским, Валентином Инютиным и другими выдающимися литературоведами нашего факультета. Эти материалы позволяют проследить изменение традиции, мировоззрения народа, обстоятельств, при которых складывалось представление о современной жизни.

– Студентам нравится такая практика?

– Думаю, да. Каждая практика уникальна. Первое, что удивляет студентов, преимущественно городских жителей, когда они приезжают знакомиться с «русской деревней», – это открытость и гостеприимство людей, желание общаться, способность сохранить традиционное начало в памяти и передать его следующим поколениям.

– Какие открытия удаётся сделать студентам во время практики?

– Воронежскую область заселяли переселенцы из центральных областей и регионов России, северо-запада и юга, поэтому и традиции каждого района и села – локальны. Каждый раз это – открытие заново. Во время сбора описаний обрядов празднования Рождества, Святок,  Масленицы, Пасхи мы пытаемся определить, из какого региона переселились люди, населяющие то или иное село. В деталях могут отличаться свадебные обряды. Например, в селе Пески Воронежской области присутствуют три разных обряда. Так, в одной части села, где ещё слышны отголоски матриархата – более древнего представления о главенстве материнского рода – первый свадебный пир после венчания должен проходить в доме жены. В другой части села молодые едут к жениху – здесь сильны более поздние, патриархальные установки. А третья разновидность – это казачий свадебный обряд со своими нюансами. Наши студенты фиксируют эти расхождения и анализируют их. Где-то свадьба празднуется два дня, где-то три, а есть места, где празднование проходит целую неделю. Старшие родственники – блюстители традиций. Поэтому студенты стремятся найти именно пожилых людей, чтобы из первых уст услышать важные сведения.

– Помимо свадебных какие ещё есть интересные обычаи в деревнях на юге России?

– Много интересных обрядовых действий на Масленицу. Например, в воронежских сёлах практически не существовало обряда сжигания чучела. Этот обряд характерен для сёл раннего заселения с северных регионов России. Архаичным является обряд катания по селу на Масленицу девушек возраста, подходящего для замужества. Это один из вариантов «смотра невест», а также древний способ сватовства. В сёлах на границе с Украиной на Масленицу неженатым парням с целью осудить их привязывали «колодку» – бревно, с которым они должны были ходить целый день. Другой вариант – дать за себя выкуп.

– С какими трудностями сталкиваются студенты во время практики?

– Сложность состоит в том, что ребята должны уметь подстроиться под речь носителя традиции, понять её и суметь расположить к себе собеседника. В первые дни со студентами ходят преподаватели, которые показывают, как правильно разговаривать с пожилыми людьми, опрашивать их. Получить уникальные сведения бывает не всегда  просто. Те жители, чьё детство было связано с войной или сиротством, часто не могут вспомнить традиции и обряды, передающиеся из поколения в поколение.

– Есть какие-то инструкции по тому, как нужно собирать фольклорный материал?

– Залог любого успешного интервью – искренность и открытость. Но студенты, конечно, получают методички с подробным опросником, составленным сотрудниками лаборатории на основе той информации, которую уже удалось собрать ранее. Деталей обрядов много, без методички можно упустить что-то важное. Приведу примеры некоторых вопросов. Про Рождество. Гадали или нет на Рождество? Когда начинались святочные посиделки?  Как они проходили? Можно ли было заниматься рукоделием? Про одежду. Опишите технологию изготовления одежды. Из какого материала изготавливали нити? Как ткали полотно? Чем его белили?

– Фольклорные архивы сейчас оцифровывают?

– Студенты сдают все материалы сразу в электронном виде. Тот фонд, который был собран в 1960–2000-е  годы, в эпоху кассет, у нас полностью оцифрован.

– Каковы результаты ваших фольклорных экспедиций?

– Мы издаём сборники, которые выполняют важную просветительскую задачу. Так, в сельских школах охотно пользуются нашим изданием «Календарные обряды и обрядовая поэзия Воронежской области», которое мы выпустили совместно с Воронежским институтом искусств. Востребованы и наши краеведческие сборники. Например, книгу «Топонимия Воронежского края» используют музейные и клубные работники сёл и районов области. Несколько лет назад мы получили грант на издание «Фольклорно-этнографических материалов из архива Русского географического общества XIX  века по Воронежской губернии». По этим текстам можно представить состояние календарных и семейных обрядов, состав фольклорных жанров, уровень языка позапрошлого столетия, а также проводить научные исследования той или иной локальной  традиции. В ближайшее время выйдет сборник по детскому и материнскому фольклору. Издание будет полезно не только исследователям фольклора и этнографии, но и современным женщинам и мамам, так как в нём зафиксированы самые интересные образцы потешек, прибауток, игр, считалок наших предков. Эти издания призваны не только сохранить уходящие традиции, но и обогатить нашу современную русскую культуру и восприятие мира.

– Почему так сложилось, что этнография в общественном сознании – это что-то старомодное и архаичное? При том, что именно фольклор обогащает народную культуру, делает её уникальной и самобытной.

– Одна из причин, по которой интерес общества и СМИ к образцам собственной народной культуры не так высок по сравнению с западной культурной традицией, может быть связана с нашей ментальной самокритичностью: чужое воспринимается как передовое, модное. Из истории мы знаем немало примеров, когда образцы национальной культуры переживали несколько попыток уничтожения. Например, в XVII  веке при царе Алексее Михайловиче (Тишайшем) была полностью уничтожена традиция скоморошества в России, а в столице были сожжены все музыкальные инструменты. В советские годы происходило насаждение нарочитой вычурности псевдонародной культуры. Хотя достойные образцы, которые демонстрировали истинную народную культуру, отличающуюся сдержанностью, вкусом, тоже присутствовали, но их было не так много. Сегодня мы наблюдаем, как ситуация стала меняться и интерес к собственной культурной традиции постепенно начинает расти.

– В каком направлении планируете двигаться дальше?

– Моя мечта как исследователя – поехать в Павловский район, например, в Воронцовку, где рядом располагаются русские и украинские сёла. Уникальность таких регионов заключается в том, что традиции смешиваются. Даже в костюме. Когда традиционно русский народный костюм гармонично сочетается с украинским головным убором.

У нас люди на протяжении многих веков умели петь вместе многоголосьем; всегда было представление о ладе, музыкальном или семейном – люди умели «ладить». К сожалению, исчезают песни, утрачиваются традиции, чаще остаются только обряды, которые мы скрупулезно стараемся сохранить и передать нашим потомкам. В этом направлении предстоит ещё много работы.

Фотогалерея